С чистого листа
Их сын родился уже в Москве. Николай – второй. При
первой же возможности Косова нанесла визит
кадровикам: так, мол, и так, прошу отпуск на два
года, мне надо заняться ребенком. А ей в ответ:
«Елена Александровна, кадрами мы укомплектованы.
Мы все прекрасно понимаем. Если есть желание,
можете увольняться». И она ушла с оперативной
работы, полагая, что долг перед Родиной выполнила
сполна, и ее скромный вклад есть в том, что
«холодная война» так и не переросла в горячую.
В Голландию, к новому месту службы мужа (Николай
Антонович был направлен туда в качестве главного
резидента), Косова летела уже домохозяйкой,
прижимая к себе сына. Она не приняла ни одного из
заманчивых предложений по своему
«трудоустройству», отказала мидовцам во имя
этого маленького человечка. «И слава Богу!» –
улыбалась она заснувшему в самолете на ее
коленях малышу. Вот ее резидент, ее пароль и
бессонные ночи.
Пройдут годы. Николай Косов-младший станет
известным российским дипломатом. У него своя
семья и свои дети. И иная на сегодняшний день
профессия, отнюдь не связанная с бывшей фирмой
родителей. А вот любовь к ним по-прежнему
нерасторжимая.
– Сын знал, кем его мама была в прошлом?
Уголки губ Косовой тронула улыбка:
– Он был совсем маленьким, когда спросил меня: «А
кем ты работаешь?» Ведь ребята во дворе
хвастались друг перед другом, какие у них папы и
мамы. Я ответила: «Я повар, сынок». И была
абсолютно права: с удовольствием готовила для
своих мужиков. А когда Николай был в третьем
классе, он случайно забрался в наш «американский
сундук», в котором хранились документы мои и
мужа. Я никогда больше не видела у сына таких
огромных удивленных глаз. И такого неподдельного
счастья.
– Ну хорошо, Елена Александровна. Из разведчицы
вы переквалифицировались в счастливую мать. Но
стать скульптором... Это как же вас угораздило?
Косова рассмеялась, совсем по-девчоночьи
тряхнула кудрями, и я понял, почему в нее с
первого взгляда влюбился Николай Антонович. Ее
ответ прозвучал неожиданно:
– Вы когда-нибудь лепили снежную бабу?
– Разок-другой в туманном детстве...
– А я всю жизнь.
 Вокруг ее снежных творений
всегда собиралась ребятня. Как-то, приехав с
маленьким сыном в подмосковный дом отдыха, она
вылепила «даму» с поразительно живым лицом.
Ударил мороз – и прекрасная женская фигурка на
глазах превратилась в беломраморное изваяние.
Местные милиционеры, восторженно прицокивая
языками, с невероятной осторожностью перенесли
«скульптуру» во двор своего отделения. Так и
простояла всю зиму.
Чехов, Тэтчер и другие
В Венгрии, во время последней загранкомандировки
мужа, она потянулась к глине и гипсу. И
почувствовала, как под пальцами оживают образы, в
которые она пыталась вдохнуть душу. Парадокс
судьбы: в детстве ей перекрыли дорогу в балет –
слишком высока ростом. При всей любви к музыке
она ушла от принудиловки музыкальной школы,
навсегда захлопнув крышку рояля. И вот прорыв в
иную ипостась. Уже в зрелом возрасте. Как вспышка,
озарение...
В Венгрии она на свой страх и риск создает бюст
своего любимца – мятежного поэта Шандора Петефи.
Вслед за ним – Араня Яноша. И сразу обвальный
успех у искусствоведов, скульпторов,
журналистов. Вне себя от радости она дарит эти
работы в музеи. И с головой уходит в учебу. Ей дает
уроки знаменитый венгерский мастер Олчан Киш
Золтан.
Следуют шесть персональных выставок. Двенадцать
скульптурных портретов Косова передает в музеи и
культурные центры Венгрии. О ней снимают
телевизионный фильм, ее принимают в почетные
члены Союза художников страны. В одной из
рецензий она с удивлением читает о себе:
«Уникальный представитель реалистического
искусства последней трети нашего столетия». Вот
так, ни больше, ни меньше. Из Будапешта от имени
Художественного фонда республики в Москву летит
благодарственное письмо на имя председателя
Союза художников СССР. Язык послания сугубо
официален: искусство Косовой, ее «эмоциональный
реализм» – вклад в укрепление культурных связей
и так далее.
Обласканная за рубежом, она мечтает вступить в
Союз художников у себя на родине. И добивается
своего. В 84-м...
Далеко не первый, я пытался осмыслить и понять:
где тот самый «крючок», которым так прочно Косова
удерживает публику возле своих работ? Мне
показалось, что суть загадки точно сформулировал
в своем отзыве о ней доктор искусствоведения
профессор Академии художеств Николай Воронов –
«мастер психологического портрета»,
изображающий своих героев в «поворотные периоды
их судьбы».
Ее Маяковский – сгусток воли и одновременно
горестного разочарования. Не оттого ли, что
«любовная лодка разбилась о быт»? Дочь поэта,
американка Патрисия Томпсон, была растрогана
портретом отца и приняла в подарок от Косовой
копию ее работы (оригинал – в Музее Маяковского
на Лубянке). Ее Чехов смотрит на мир иронично и
мудро, словно знает разгадку бренных наших
страстей. Ее Горький несет на себе тяжкий крест
раздумий художника, стреноженного власть
предержащими (оригинал – в Историческом музее
Москвы). Ее Бетховен и Лист облучают нас
водопадом гениальной музыки и личных драм.
Пушкиниана Косовой собрала на столичной
выставке почти всех ныне живущих потомков
первого поэта России. И на этой встрече дальней
родне открылся лик прадеда поэта – Ганнибала, к
слову, не оставившего после себя ни одного
прижизненного портрета. Его образ Елена
Александровна буквально соткала из пушкинских
строк «Моей родословной»: «Возрос усерден,
неподкупен, царю наперсник, а не раб...» (Пушкин и
Ганнибал ныне «проживают» на Псковщине, в
музее-заповеднике поэта.)
И уж совсем неожиданными в этом мире мне
показались скульптурные портреты Шарля де Голля
(передан в дар Франции), Джона Кеннеди, Маргарет
Тэтчер... «Железная леди» приняла свой портрет в
подарок от Косовой в Лондоне и, преисполненная
восторга, подписала скульптору свою нашумевшую
книгу «Дорога во власть». (Интересно, знала ли
славная англичанка, что принимает подарок из рук
советской разведчицы?) «Великие политики, –
поясняла мне Косова, – оставляют на земле не
менее яркий след, чем поэты, писатели и артисты.
Их внутренний мир богат и противоречив. Мне же
остается только разгадывать тайны».
Пока в мастерской Елены Александровны идет
ремонт, она разместила многие свои работы дома. В
прихожей и комнатах причудливо соседствовали
Влад Листьев («это для меня трагедия прерванного
полета») и Мэрилин Монро, прославленный
разведчик Герой России Владимир Барковский... Кто
будет следующим?
Мне оставалось лишь предположить, что два
древних ремесла – разведка и ваяние – в лице
Косовой обрели своего духовного проводника. Это
как стык дорог, как перекресток, на котором
сошлись несколько могучих потоков:
аналитический склад ума, непомерная тяга к
познанию «кодов» человеческой психологии и
художественное озарение человека, наделенного
даром, подобно Моцарту, восторженно, на одном
вздохе, воспевать светлые краски жизни.
– Елена Александровна, вы говорите, что прожили
три жизни. Первая – разведка, вторая – ваше
творчество, скульптура, а третья?
– Часть жизни, подаренная сыну. Давайте не будем
выделять, что главнее. Хорошо?
И уже без всякого перехода:
– После просмотра телефильма обо мне я получила
письмо от девочки-школьницы. Она пишет: «Хочу
пойти в разведчицы, чтобы потом стать
скульптором». Как вам нравится ход ее мыслей?
Николай Антонович обнимает жену за плечи, и они
тихо пересмеиваются.
Покидая гостеприимный дом, я оглянулся, бросив
взгляд на парад скульптур. Неуловимой загадочной
улыбкой со мной прощался Пушкин.
Владимир КАУШАНСКИЙ.
Снимки из архива Николая и Елены
Косовых.
Автор этих строк сфотографировал лишь
счастливый семейный дуэт разведчиков в их
московской квартире.
P.S. Личное дело «Анны» до сих пор хранится в
спецхранах разведки под грифом «Совершенно
секретно».
|
вернуться
